http://community.livejournal.com/vintagephoto/5297340.htmlНа фото дети, фото сделано в апреле 1938 года. Возраст, когда ребенок - как губка. Он впитывает впечатления жизни, закладывает установки, формирует образцы. Я подумал, глядя на это фото, что трагедия советских людей получила несколько однобокое освещение - отчасти из-за наглядной материальности тяжелых условий заключения и очевидных несправедливостей расстрельных дел (что в сочетании с их массовостью оставляет у интересующегося советской историей ощущение какой-то зловещей болезни), но отчасти от того простого факта, что осмысливать чужой опыт легче и безопасней, чем свой собственный. Ведь что вот видят эти дети (пионеры - это важно) в течение самых своих, быть может, важных годов. Они ведь видят - помимо прочего - бесконечные собрания. И на этих собраниях их учат не просто ненавидеть и проклинать, зачастую соседей, родных, знакомых, друзей родителей (город-то небольшой, а план спущен строгий и за невыполнение всем известно что). Их еще учат благодарить и любить убийц всех этих людей, среди которых есть и дорогие их детскому сердцу. И даже если принять во внимание защитные механизмы психики (потом они будут горячо убеждать внуков, что были не только эти собрания, что они жили не этим, что собирали цветы и занимались спортом и пели песни, ну да, конечно, не только, и собирали и пели - тут пролезает ведь и иерархия важного и неважного - важны ощущения комфорта и "правильности", а чужие жизни - что ж, время было такое, там дальше копать небезопасно, открываются малоаппетитные бездны, населенные такими бесами, о которых человек и не подозревал - он ведь
не думал об этом никогда, научился, добавим мы).
И потом - потом начнется война, потом она кончится, потом уже они будут взрослыми. Так вот, эта искалеченность - искалеченность внутренняя, коснувшаяся буквально каждого (в отличие от севших и расстрелянных), она, по-моему, понята, да что там понята - просто осознана как факт, - в чрезвычайно малой степени, по сравнению с, разумеется.