1978-1980/ Еще хорошее на сон грядущий

Какая-то из картошек, год не помню (между 1978 и 1980).
Сделали тяжелую и вредную работу - затарили в мешки зерно, лежащее на зерновом складе. Все бы ничего, но зерно травлёное - обработано ртутным препаратом. Поэтому оно сиреневого цвета - конусообразные кучи, вершины скрываются под крышей склада. Вокруг склада птичья смерть - приходится идти по такой как бы сухой траве из высохших птичтьих костей и перьев. Такие двумерные птицы, особенно где дорожки и тропки.

Затаривание выглядит обычным - мешок ставится, наполняется лопатами доверху зерном, потом встряхивается, заматывается-завязывается и оттаскивается к воротам, где грузится на машину. Необычны лиловые облачка, похожие на взрывы в замедленном кино или ил под водой, которые лопата вздымает над собой, когда входит в кучу зерна. Дым этот тяжелый, выше сапогов не подымается, но со временем образуется пресловутый сиреневый туман, в котором мы плохо различимы (тем более, что лица замотаны тряпками).

Через положенное время машина набита мешками. Она уезжает на комбикормовую мельницу (на следующий день одна невезучая прожорливая корова падет от этого зерна, всего одна). Мы выходим из склада, срываем тряпки с лица, отхаркиваемся, закуриваем дрожащими руками. Совхозный несет трехлитровую банку молока - держите, я выписал вам за вредность. Юрасик говорит - сейчас поедем делать дезактивацию. Я вас научу, у меня дома есть комплект плакатов для ядерной войны. Как стирать, как готовить, как дезактивацию проводить, там все очень ясно изображено. Кто-то добавляет: любая дезактивация в условиях развитого социализма не может проводиться иначе как через магазин! Имеется в виду винный отдел, но эти тонкости языка на наших глазах отмирают: магазин - это то, где продается вино. Молодежь сказала бы "бухло", но тогда этого слова не было. Говорили "винище" (ударение на втором и).

Вот и за нами машина пришла. Едем, дышим - хорошо. Рабочий день окончен. Но что это? Поперек дороги стоит ГАЗик директора. Он сам - рядом. Подъехали. Задирая голову, он говорит: "Ребята, нужно ехать назад и нагрузить еще одну машину. Государственное дело!" Иван быстро отвечает: двадцать пять рублей. А я успеваю добавить, изобразив Никулина из "Операции Ы": "На каждого!" (нас всего-то четверо, так что это разумная сумма). Директор безнадежно машет рукой, говорит "Иех!" и садится в свой ГАЗик. Они разворачиваются и уезжают.

Едем дальше и мы. "И заметь, как тут же государственное дело перестало быть таковым" - говорит Иван.